История любого бизнеса также имеет свой временной отрезок: начала бизнеса, его расцвета и застоя, чаще всего приводящего к медленной смерти, а иногда – и к мучительной агонии.

В каждом рождении уже присутствует будущая смерть. Таков закон – даже не природы, а диалектики развития, подразумевающий спираль, отрицание отрицания и т.д., чему нас правильно учили когда-то в студенческие годы. История любого бизнеса также имеет свой временной отрезок: начала бизнеса, его расцвета и застоя, чаще всего приводящего к медленной смерти, а иногда – и к мучительной агонии.

В первой части интервью основатель “Фокстрота” Владимир Шульга рассказал о зарождении бизнеса, теперь он расскажет о времени, когда его компания выросла из маленьких штанишек и стала N1 на рынке бытовой электроники Украины.

– Владимир Владимирович, когда, по-вашему, мнению, “Фокстрот” перешел из разряда незаметного торговца бытовой техники в разряд лидеров рынка? Или, если говорить вашими словами, когда начался период его расцвета?

– Говорить о расцвете чего-то вообще – занятие неблагодарное. Очень легко сбиться на неискренность. А если не серьезно, то начало расцвета “Фокстрота” – это упадок “Нью-Винда”. В истории капитализма такие совпадения очень не редки и весьма заурядны. Если быть точнее, на начало нашего расцвета пришлось начало их упадка. Мы уже два года как “цвели”, а главный наш конкурент не падал. Но в 2000 году – громко рухнул. Так, что по всему южнокорейскому полуострову прогремело эхо невозвращенных кредитов на многие миллионы долларов: прежде всего у LG, потом, кажется, Daewoo Electronics, возможно еще Samsung. Со временем я это подзабыл. Падение “Нью-Винда” произошло с подачи их собственника (-ов), как и невозврат долгов южнокорейцам. Цель – быстрый переток всего капитала из электронного бизнеса в другой, показавшийся более перспективным на тот момент, чем продажа бытовой техники и радиоэлектроники. Уверен, что мы агрессивным своим поведением на тесном рынке бытовой техники подтолкнули основного конкурента к решению уйти именно так. Начиная с 2000 года, торговая сеть “Фокстрот. Техника для дома” – компания в Украине N1 в электронном сегменте рынка.

– Что означает в данном случае слово “подтолкнули”? В чем это выразилось?

– Кстати, различное отношение к “Нью-Винду” – еще один водораздел мировоззрений, моих и Валеры Маковецкого. Я помню, как в 1998 году Валера “шикал” на меня, когда я, не стесняясь, заявлял, что через два года “Нью-Винда” не будет: как можно?! Это ведь священная корова (или волчица), которая нас вскормила. Может кого-то и вскормила, но точно не меня… “Нью-Винд”, как в свое время “Эконс” Толика Коваленко, за нами просто не смог угнаться. Маковецкий боялся, чтобы я их не разозлил. Простите, чем?! Своим прогнозом? И как бы они, интересно, начинали злиться? Мы уже от “Нью-Винда” не зависели. Зависимость была в 1994-1996 годах. Но мы тогда коррумпировали всю менеджерскую верхушку главного конкурента и, одновременно, поставщика, получив эксклюзивные цены на товар, доступ к их дилерской сети, а позже – ко всем кадровым ресурсам “Нью-Винда”. Мы вдвоем с Маковецким за три года сумели разложить большую компанию изнутри: я, переманивая к нам лучшими условиями работы сотрудников, а Валера – правильно “поработав” с остававшимися в теле “Нью-Винда”. Кстати, все, что делал Маковецкий с менеджментом “Нью-Винда” (откаты за выгодные поставки и т.п.), он вовсе не считал аморальным, а за массово организованный “хантинг” он меня постоянно осуждал. Но их менеджеры сами к нам стремились – и не только за высокой зарплатой.

– А чем же вы тогда их сотрудников переманивали? В “хэдхантинге” основной термин – “перекупить”…

– Ну, вообще-то, “охота за головами”… Способы могут быть разными. В “Нью-Винде”, в отличие от нас, работала казарменная дисциплина, система разнообразных наказаний, штрафов и т.д. Я шутил: у них пряником является отсутствие кнута, а у нас кнут – когда нет пряника. У них главной структурой была служба безопасности, у которой была задача: держать в страхе персонал. Сколько раз я потом пытался переубедить моих компаньонов, что воруют меньше не там, где напичкано видеокамерами, а там, где людям доверяют – бестолку. Уверен, само наличие видеокамер создавало в коллективе атмосферу недоверия и демотивировало его.

– И сколько же сотрудников в результате перешло из “Нью-Винда” в “Фокстрот”?

– Первой от них “ласточкой” стал Гена Пустовойт, первый “универсальный солдат” “Фокстрота” (смеется) – программист, летчик-учетчик, диспетчер и т.д. Единственный “персонаж” компании “Нью-Винд”, кого их СБ еще пыталась как-то прессовать. Потом происходило, как в анекдоте о лесном волке-рэкетире: “Вычеркиваю…”. “Вычеркивали” из “Нью-Винда” пачками: Ира Пономарева, 2-й по весу менеджер “Фокстрота”, Саша Сизоненко, 3-й по весу менеджер “Фокстрота”, Григорий Конев, главный экономист “Фокстрота”, Руслан Зинченко, 2-й по весу экономист “Фокстрота”, Наташа “Камышова” и Елена Овеченко – 1-й и 2-й номера по отделу учета, Саша Шуляк, главный юрист “Фокстрота”, Вика Оленева, главный рекламист “Фокстрота”. Однозначно, что у “Нью-Винда” была сильная школа подбора кадров. А я ведь перечислил одних только “топов”. Была еще и Мария, личный секретарь Жени Волкова, директора “Нью-Винда”, вышедшая у нас замуж за еще одного “топа” – второго, кроме Влада Матковского, электрика, когда-то делавшего в той моей квартире евроремонт. Она стала в замужестве Машей Усовой. Был как-то в 1995 году на грани “Фокстрота” и сам Женя Волков, но это уже его тайна… А Пустовойт – летчик, потому что по стенам офиса от меня летал, когда ошибался. (Смех).

– И все-таки чем вы переманивали сотрудников конкурента?

– Чем объяснить кадровый феномен “Нью-Винда” внутри “Фокстрота”? Пусть остается это еще одним нашим “ноу-хау” – как в старом еврейском анекдоте: “не жалейте заварки в чай”. Бывшие менеджеры “Нью-Винда”, имея у нас сильную материальную мотивацию и не только, старательно концентрировали украинские торговые сети для продаж через “Фокстрот”. Пусть кто-то попробует аргументировано возразить, что нам не следовало укреплять службу безопасности “Нью-Винда” (Смеется).

– А кто еще в то время, кроме “Нью-Винда”, сыграл большую роль в становлении “Фокстрота”?

– Если брать влияние киевских компаний на продвижение к успеху “Фокстрота”, то первым однозначно с отрывом был “Нью-Винд”, вторым – “Sunford” вместе с братьями Лантухами, ну, а третье-четвертое место поделили Витя Lёtчик с “Эконсом”. Никого на этом рынке сейчас нет… Останется ли “Фокстрот”? Ответить достаточно тяжело…

В период нашего расцвета так же часто, как “Фокстрот”, звучали и два других имени: “Югконтракт” и “Тарком”. Ялта и Днепропетровск. Олег Головин и Марьян Довгань.

– С “Югкотнтракт” все понятно – огромная рентабельность на фотопленке, а что вам дал “Тарком”?

– О “Таркоме” позже. Сначала громко зазвучал “Югконтракт” – следствие очередных переговоров с братьями Лантухами. Теперь уже не с Олегом, а с Сергеем. По сути, Сережа Лантух предлагал нам совместный фотобизнес, где планировал “Фокстроту” отвести роль младших братьев, а Валера Маковецкий вовремя сориентировался и на роль “младших братьев” пригласил братьев Головиных. После этого он, кажется, даже братьев Лантухов поблагодарил за хорошую бизнес-идею. Был май 1997 года. В сентябре Олег Головин перебрался в Киев из Ялты навсегда. Через год за ним последовал младший – Александр. Кроме хороших идей и нескольких ценных сотрудников, Головины привезли с собой, как потом оказалось, еще и кучу долгов. Так начинался второй по значению (по величине прибыли и по вложениям) и первый по рентабельности бизнес группы компаний (ГКФ) “Фокстрот”. Правильнее было бы, если бы о “Югконтракте” подробно рассказали сами его создатели Олег и Саша – это их детище, как “Фокстрот” – Маковецкого, Выходцева и мое. Поэтому я лишь вскользь затрону те моменты, которые касаются места “Ялта-проекта” (второе название – в учетной базе данных ГКФ) в группе “Фокстрот”, и просто перечислю основные вехи их развития.

Первое и самое-самое важное! Я неоднократно упрекал за это Олега Головина: он создал у Маковецкого крайне опасную иллюзию, что реализация каждой последующей его бизнес-идеи автоматически поставит во главе всего бизнес-процесса новых “Головиных”. Нет!

Второе. Никогда никем из лидеров группы компаний “Фокстрот” не проговаривалась ни разу стратегия развития разных бизнесов! Мы лавки строим, чтобы “кэша” накроить, мы на жизнь своим семьям зарабатываем, мы к чему, блин, в каждом из проектов стремимся?! Головины к нам в Киев переехали с одними намерениями, у них потом появились вторые, третьи – и не факт, что среди братьев намерения совпадали… За все годы существования “Яги”, потом “Фокстрота”, потом группы компаний никто ни разу не удосужился внятно ответить на простой вопрос: “А зачем все это?”.

– И почему не отвечали?

– Думаешь, что не знали ответ? Знали! Но сначала не догадывались, что ответ у каждого будет свой – вплоть до противоположного… И страшно во всем противоположном было на людях сознаваться. Поэтому мы годами дурили головы Головиным, провинциальным, в смысле региональным, партнерам и всем, кому могли. Ни я, ни Валера, ни Гена долго не могли себе ответить на тот же вопрос: “Зачем?”. А когда сумели, то сильно испугались…

Это те два основных момента, которые касаются места “Югконтракта” в группе компаний “Фокстрот”. Мы не сумели им стать проповедниками идеи “зачем все” и демотивировали потенциально сильную “паству”. Что касается вех развития “Югконтракта”:

1) май 1997, полстола для Олега Головина и треть комнаты – всему проекту в офисе “Яги – Фокстрота” на первом этаже, склад – там же, но в подвале с неисправной сантехникой;

2) июль-август 1997, наезд на нас СБУ за контрабанду Ильи, во многом парализовавший в самом зародыше деятельность фото-проекта;

3) 1997 – 2002, откровенно противоречивая в дальнейшем деятельность Кости Антощука – “крестного отца” бизнес-проекта;

4) с лета 1997 года и по настоящее время, Коля Фабро, который “методом тыка” (моего – но случайного) становится исполнительным директором “Югконтракта” и, в отличие от Влада Матковского и Виталия Гресько, со своей “булавой” до сих пор не расстается;

5) лето 1997, история, когда обоих Головиных бандиты взяли заложниками в багажник автомобиля и потом отпустили за товарный выкуп в $40,000, а ни я, ни Гена, ни Валера не догадались выкуп вычесть из их убытка, как будто – прибыль пополам, остальное – ваши проблемы и никаких вам компенсаций;

6) лето 1998 года, падение самолета с фотопленкой Kodak на полмиллиона долларов в Персидский залив, где экспедитором был человек “Фокстрота”, работавший на “Яну”, против “Фокстрота” и “Югконтракта” – все убытки, настоящие и туристической фирмой “Яна” приписанные, были нами с Головиными “честно поделены” пополам;

7) лето 1998 года, воровство со складов “Фокстрота” фотопленки “Югконтракта” на $100,000 – все убытки с Головиными были нами “честно поделены” пополам, а такая сильная силовиками группа компаний, какой “Фокстрот” себя позиционировал, до сих пор ищет пленочных воров, хотя срок годности пленки давно истек;

8) лето-осень 1999, Дигам полностью “забил” на работу – от его таможенных услуг оба Головиных пытаются как-то отказаться, наладив самостоятельно логистику, но внезапно у них возникают проблемы на границе и таможне по схемам, альтернативным Гошиным;

9) весна 2001, Головины решаются отдать главного топ-менеджера по вопросам таможни Олега Аношина всей группе компаний “Фокстрот” – после настоятельных просьб Шульги и Маковецкого и их жалоб на низкое качество работы “Дигамовского” персонала;

10) лето 2001, логичное продолжение: Аношин с согласия Головиных подтягивает под работу на ГКФ самый крупный бриллиант в короне “Югконтракта” – консигнационные склады в Германии, земля Гессен, с Сергеем Коротченко во главе;

11) лето 2002, от Головиных работать в ГКФ переходит еще один “крупный бриллиант” – Олег Щербаков, универсал, креативщик и логистик от бога – где его успешно начинают на пару “згрызать” Дигам и Романенко, науськиваемые Выходцевым;

12) начало 2002, из заявления Валеры Маковецкого Олегу Головину: “…Мы кредитовали вас, начиная с 1997 года, три года. А теперь вы покредитуйте нас столько же…” – Валера при этом хорошо понимал, что нам троим кредитовать высокорентабельный бизнес было всегда, в отличие от Головиных, терявших прибыль на кредите, выгодно;

13) 01.10.2003, из заявления Олега Головина учредителям группы компаний “Фокстрот”: “…Я отказываюсь выполнять обязанности руководителя фото-проекта из-за несогласия со стратегией холдинга в части выбора приоритетов и режима реинвестирования…”;

14) 12.11.2003, из протокола N44 собрания учредителей ГКФ, О. Головин: “… Компания наша является двухполюсной с жесткими несовпадающими точками зрения, потому что на другом полюсе стоит В. Шульга. Он серьезно напугал всех радикальными взглядами, предложив расширить состав учредителей, потом акционироваться, потом сливаться с конкурентами, потом было предложение продать часть банка и т.д. Возник страх, что все эти изменения сделают компанию плохо контролируемой, и возникло противостояние. Т.к. по стратегическим целям наши точки зрения совпадали, я оказался на одном полюсе с В. Шульгой…”…

– Вряд ли после ситуации с Головиными у вас могли появиться новые партнеры…

– На то время конфликт с Головиными еще не стал очень острым. Поэтому нашлись: они звались “Тарком”, розничная сеть бытовой техники и электроники из Днепропетровска “АБВ – техника”. Так же три хозяина, как и в “Фокстроте”: Виталий Ратушный, Георгий Коваленко и Марьян Довгань. Если сравнивать их обязанности, то Марек – это прототип Маковецкого, но с барскими замашками, явно не из “лимиты”, как жаловался поначалу на сложную судьбу всем Валера; Виталик – это в одном лице, но с адекватными лидерскими амбициями, в отличие от “фокстротовских” простоватых пацанов, и Выходцев и Дигам; Жора – это частично Романенко, частично Конев еще в период “творческого” подъема; примерного аналога себя я в “Таркоме” не встретил, потому на какое-то время сошелся с Мареком Довганем. Был конец 1998 года… Все-таки они, в отличие от Головиных, были намного зубастей. Как обычно, инициатором объединения и в этот раз выступил Валерий Маковецкий. Новость о слиянии крупнейших операторов украинского рынка имела как раз тот самый эффект разорвавшейся под ногами у “Sony – JVC – Panasonic” бомбы. В этом, конечно, Маковецкий был большой молодец! Весь 1999 год они на пару с Мареком выпивали у японцев, а заодно у других иностранных поставщиков ведра их “узкоглазой крови”… Но потом с “Таркомом” не срослось.

– А почему не срослось? Вам же было крайне выгодно совместно закупать технику у поставщиков?

– Причин несколько… Правильнее было бы сказать – несколько групп причин, потому что наш альянс был как живой организм: хоть и родился “недоношенным”, но развивался, дышал – одно время глубоко, болел часто и серьезно, не научившись ходить (но говорил), в 2000 году, к обоюдной радости “родителей”, скончался. Где похоронен – в Киеве или в Днепропетровске – до сих пор нет однозначного ответа. Так вот, о причинных местах…

Группа N1, социально-психологическая: до “зачатия” никто не подумал о “семейной жизни” шести взрослых мужиков и их жен и т.д. “под одной крышей”. Это вовсе ведь не западные акционеры, которых, помимо дивидендов, мало что интересует. Несопоставимы с прибылью были расходы, количество поездок для “отдохнуть” и т.д. Когда я впервые вывел “таркомовцам” нашу формулу потребления на то время, они просто от ожидаемого дискомфорта офигели (при том, что Гена & Валера рядом со мной выглядели конкретно скупердяями): 100% прибыли делится на 65% для накопления (реинвестиции) оборотных средств, а оставшиеся 35% идут поровну на потребление и накопление основных средств, которые (последние) потом “безжалостно” в уменьшение величины чистой прибыли нами амортизируются. Ребят из Днепра охватил ужас: они потребляли много больше 50%. Но у них и рентабельность своих вложений была в несколько раз выше, Подчеркиваю: своих!

Ребята из Днепропетровска, в отличие от нас, изначально привыкли и умели работать на чужих деньгах – свои они тратили на себя. Нормальная ситуация, если есть уверенность в стабильности долгосрочных кредитов. Именно с этим у них в 1998 году произошел сбой, и Марьян нашел Валеру и нас. А не Маковецкий Довганя! “Тарком” тогда стоял на пороге чуть ли не исчезновения, во всяком случае, их будущее в электронном бизнесе выглядело не безоблачным. Но они намного раньше поняли, что денег и немалых стоит сам бизнес.

Группа N2, экономически-психологическая. Я бы предложил вернуться к первой части моего интервью о начале “Фокстрота”, как я злился, работая в четыре раза больше и имея прежнюю прибыль, а кто-то ее увеличивал вчетверо… Объединяться в бизнесе возможно исключительно тремя способами: путем слияния капиталов контрагентов по номинальной (остаточной) стоимости – вот, у нас есть то и то, а мы за это можем получить тоже что-то; путем слияния эффективности капиталов – у нас есть то, на чем мы через несколько лет будем зарабатывать это, и не важно, что наше умение заработать вы сейчас оцениваете в “ноль”; промежуточный вариант между первыми двумя – его можно средневзвешенным и как угодно еще назвать, но суть останется прежней, еще из школьных уроков по физике: энергия в механике бывает кинетическая и потенциальная – выбирайте! Что-то уже есть, а что-то наверняка будет… Опять к философии пришли! (Смеется). “Тарком” в будущем альянсе претендовал на 25% совместной прибыли, исходя, скорее, из бытовых аргументов, не из экономического расчета: вас трое, а “Тарком” будет четвертым консолидированным компаньоном. Все понятно, все просто и легко считается. Ну, как когда-то 01.09.1994года! Гоша Конев, наш главный экономист, паниковал: их вложения в совместный бизнес едва до 15% дотягивают, а им потом еще и кредиты возвращать. То есть, это далеко не 25%! По получаемой ими прибыли нестыковок не было: там ровно 25%. Хорошая головоломка для меня? Признать спустя четыре года, что Гена & Валера дуранули меня аж в четыре раза, и признать правоту “Таркома”… Потому, наверное, Валера мне с Коневым и не возражал, чтобы предложить днепропетровцам взвешенные в качестве компромисса только 20% от прибыли в совместном бизнесе. Маковецкий тогда просто обязан был выглядеть в своих бизнес-подходах “прогрессивнее”, чем я, олицетворявший собой консервативное крыло ГКФ! На какое-то время, растянувшееся на год с лишним, “Тарком” на 20% согласился.

Группа N3, политически-тактическая… С марта 1999 года “Фокстрот” начал работать с “Таркомом” по схеме 80% на 20% при обоюдном недовольстве условиями объединения. Недовольство выражалось во многом и распространялось практически на оба коллектива топ-менеджмента: были свои и были чужие. Хуже, чем родившиеся сиамские близнецы, выглядел наш совместный “организм”. Ошибок при родах было всеми допущено очень много. Акушера, по-моему, тоже не было, гибридное существо вылазило на свет кусками: сразу синхронно начала функционировать общая финансовая система (это заслуга, прежде всего, нашего профи Вовы Романенко, но и Жоры Коваленко, которому наш Гоша Конев подобрал в Днепре цепкого заместителя-экономиста Игоря Комова); товарная логистика, включая товарные заказы, транспорт, доставку и таможню (“the best” – это наш Валера, а также днепропетровские Довгань и Ратушный, Гошу Дигама перестало даже быть видно – потому частично и возник у него к концу 1999 года “творчесий” кризис); работала вместе на общую прибыль и розница – она, при бесперебойных поставках складывается в любые “пуцлы”; остальное, начавшее уже гнить в утробе общего проекта, мне и гл. экономисту “Фокстрота” Гоше Коневу приходилось доставать наружу “акушерскими щипцами” по “окровавленным кускам”. Прежде всего, региональные представительства “Фокстрота”, которых у “Таркома” своих было всего три или четыре: Одесса, Донецк, Харьков и что-то еще, забыл. Мы создали неразрешимую проблему, поделив опт Украины географически между нашими двумя компаниями. В основу был заложен ошибочный логистический принцип, не сочетавшийся ни с коммерцией, ни с психологией, а иногда – и со здравым смыслом: чтобы оставить за собой, а не за “Таркомом”, одесское представительство, мы их представительство, проверенными на братьях Головиных “Дигамовскими” методами, начали нещадно валить; в Донецке всплыл другой сценарий: там партнер Саша Лазовский попытался продать себя, и таки продал Маковецкому максимально дорого (абсурдно)… Какой альянс, какой союз?! Представительства закреплялись за Днепропетровском и Киевом исключительно с целью оптимизации общих затрат и совместной прибыли? Нет, это было не так, к сожалению: в каждой из двух команд тандема было “по шесть дуль в карманах” друг для друга. Кстати, как раз тогда в “Фокстроте” была введена практика прослушивания чужих разговоров. Выходцев отыскал себе свежую нишу: я и Валера приглашали на переговоры в Киев двух “таркомовцев”, “разводили” их на скользкие темы в большом зале, где у нас стоял аквариум “Trinitron” и были спрятаны видеокамеры с микрофонами, а потом вдвоем мы внезапно удалялись и бежали в секретную комнату к Выходцеву смотреть и слушать, как нас и ситуацию откровенно обсуждают Ратушный с Довганем. О каком доверии шла речь?! Не сговариваясь, шесть учредителей не захотели замотивировать трудовой коллектив слившихся проектов на их общую прибыль – у “Фокстрота” мотивация вовсе не поменялась, а “Тарком”, переняв наш опыт, сделал ее аналогичной. И я не возражал, чтобы оставалось статус-кво. Не поверил я с самого начала в живучесть проекта и в его долговечность, аргументируя прогноз следующим примером: вместе с Довганем мы семьями катались на лыжах в швейцарском Гриндельвальде и все ужинали в Grand Hotel Regina – Марек даже держал возле себя гламурного официанта по времени дольше, чем вся остальная публика за большим столом, вместе взятая. Я тогда сказал: “Марек – это Марьян Довгань, официант с гламурными погонами на униформе – это Валерий Маковецкий с комплексами бывшей лимиты. Весь “Фокстрот” – похож на ресторан Grand Hotel. Марьян Петрович вытянет все жилы из обслуги, чтобы и впредь комфортно жить. Этот парень никогда не дышал угольной пылью ж/д вокзала и, похоже, мало в жизни нуждался. Он просто слеплен из других молекул… Или тканей. (Смеется).

Мне внутри столь разбалансированного мега-проекта было весьма неуютно, а Выходцеву – и вовсе делать там было нечего, разве что досуг на рыбалке остальным организовать… У днепропетровцев все контакты с государством и его многообразными представителями были налажены на несколько порядков лучше, чем в “Фокстроте”. Я обронил в разговоре с Маковецким: “Мне, Валера, как-то неудобно за Гену. Такое ощущение, что мы послали на научный симпозиум первоклассника в коротких штанишках, а взрослые дяди в городе Днепропетровске все понимают, но делают вид, что это у них там школьная олимпиада, и даже сами пионерские галстуки понадевали”. Потом мы вдвоем с Валерой поржали над анекдотом про Вовочку-учителя, который в сорок лет с учениками… мерялся, и скользкая тема больше не поднималась. (Смеется).

Группа N4, шкурно-стратегическая… Недоверие между Киевом и Днепропетровском все нарастало. Оба партнера явно переоценивали собственный вклад, уменьшая партнерский, даже неумышленно. Беда, и только… Они для нас сделали: очень дешевую таможню, без каких-либо рисков и без Гошиного “полукриминала”; они первыми, между прочим, еще до Виталия Гресько, показали, что такое розничная сеть в правильном формате, потому что до Марека – Валера думал, что любой фанерный чулан с летучими мышами и мухами следует считать новым магазином “Фокстрота”; они вылили за шиворот Г.А. Выходцева холодный душ реальных расценок за транспортные услуги, от которых Гена, если считал себя самураем, должен был бы сделать первое в украинском бизнесе харакири на рыбалке (благородно – “сэппуко”); впервые показали, что бизнес стоит не столько, сколько в него всякой херни вложено, а сколько он за индексируемый период времени чего-то приносит; они показали нам, каким должен быть у сильного бизнеса уровень общегосударственного общения с первыми лицами страны.

Мы для них сделали: во-первых, они впервые в жизни, благодаря нашему программному обеспечению, смогли посчитать “деньги в своем кошельке” и поверить, что это правда, и было им хорошо со всех сторон – социальной, сексуальной и прочих (только подумайте!); я смог Виталика Ратушного убедить, что весь бизнес в Украине делится на две части: кто-то зарабатывает благодаря государству, а кто-то – вопреки; но прежде всего – мы дали им возможность выжить в очень трудный момент – кислородная долларовая подушка через Романенко не случайно заработала так слаженно первой, реанимируя компанию и нашего будущего конкурента; еще мы научили их уважать своих сотрудников. Наверное, это все.

– И все же, почему проект закончился провалом, если был выгоден обеим сторонам?

– Настоящим камнем преткновения стал так называемый “переток прибыли”. Что под этим термином подразумевалось: когда все географические представительства между двумя офисами – киевским и днепропетровским – были поделены, то каждый из офисов считал полученную прибыль у себя, на нее были замотивированы команды менеджеров, а после этого вся прибыль, включая общие убытки, складывалась в одну кучу и делилась потом в пропорции четыре к одному, то есть 80% и 20%. После дележа нами делались все необходимые сторнирующие учетные проводки. И получалось в основном так, что почти каждый раз по реальной бухгалтерии прибыль “перетекала” из днепропетровского офиса в киевский. У трех “таркомовцев” вскоре возникло стойкое убеждение, что Киев забирает у них часть кровно заработанных именно ими денег. Аргументы, что, на самом деле, вся эта прибыль общая, но только территориально созданная в Днепропетровске, ими вообще не воспринимались: ребята давили на 25%, на пересмотр базовых договоренностей. В чем-то, конечно, они были правы – хотя бы в том, что с ними не стоило себя вести, как мы все привыкли себя вести с региональными представительствами: Гоша Конев однажды с ними даже пошутил: “Вы – это наше днепропетровское представительство”. Гоша Конев – не Гоша Дигам, он никогда дипломатом не был и по чужим больным мозолям топтался со своим слоновьим упрямством ненависти ко всем на свете посудным лавкам. Кажется, это о нем Гоша Дигам как-то сказал: “Дайте Гоше Коневу стеклянный член – он член разобьет и руки порежет”. Что правда, то правда… (Смеется).

– Интересно, насколько тяжело вы “разводились”?

– Совсем не тяжело, самым тяжелым оказался период “ухаживания”…Весной 2000 года у “Фокстрота” начались очень серьезные двухмесячные тяжбы с налоговыми службами, из которых он вышел с прямыми убытками под полтора миллиона долларов (а косвенными – в полтора раза большими), но все уже без “Таркома”. Были ли они правы, когда решили в сложный для нас период разорвать союз? С точки зрения бизнеса – они однозначно правы, а моральными и мы давно уже не были…

– Не совсем понятно… Что именно в тот раз вы не поделили с налоговиками?

– Извините, но этот вопрос не ко мне. У нас в те годы еще Выходцев что-то с налоговой милицией делил… Или не делил, договаривался… Когда не получалось – появлялся Гоша Дигам. Как арабский джинн из бутылки (лампы?). Я лучше вспомню начало “расцвета”…

– И о чем вы собираетесь рассказать?

– О спорте… В 1998 году осенью футбольное киевское “Динамо” выигрывало все матчи, дойдя до полуфинала Кубка Чемпионов. Тогда я и познакомился с пресловутым Игорем Зубастиком – лжеконкурентом Пермякова на место в “Яге”, болельщиком-фанатом и коллекционером монет (или медалей?). Он никак не выглядел человеком, который готов был четырьма годами ранее давать деньги, чтобы за него вкалывали “Гена & Валера”. И он это понимал. Но решил со мной поспорить, не зная, что я когда-то коллекционировал почтовые марки. Игорь Баклан (“Зубастик”) еще раз через четыре года нагло заявил, что киевское “Динамо” никогда не играло в полуфинале Кубка Европейских Чемпионов – это у них первый шанс. Я инстинктивно засомневался, не помня всю футбольную историю. Мы поспорили всего на одну бутылку коньяку XO. Я дома нашел полуфинал с “Порту” за 1987, кажется, год. И еще один… “Зубастик” позорно съехал: без XO, без своего мужского достоинства… Дальше в свите Выходцева оставались сплошные “зубастики”. Они все на меня “точили зубы”… Свита подчинялась Ире Пенкиной (Выходцевой). Когда ее Гена разбогател, Бакланы и Выходцевы стали дружить семьями. Честно признаться, Ира долго пыталась дружить семьями и со мной. Не сложилось… А начало не складываться после ее метких фраз в ресторанную пустоту: “Вы представляете, оказывается, англичане совсем не читают Шекспира! Я была эти фактом просто шокирована…”. Или, когда мы с Лилей в один из первых разов возвращались зимой из субтропического отдыха, а чета Выходцевых в наше отсутствие жила в спальне квартиры-офиса: “Я нашла замечательные эротические фото и видео с вами. Моего Генку на такое невозможно уговорить. А вы молодцы!” – нас искренне похвалила Ира… (Смеется).

– А почему не сложилось? Все-таки компаньоны, общий бизнес, общие интересы…

– Я всегда недооценивал роль жен, да и вообще роль всех тех женщин, которые окружают партнеров по любому бизнесу, а по нашему – в особенности (из-за его относительной тепличности и салонности), а моих компаньонов и меня в том числе – в особенности, возведенной в кубическую степень. Любая постоянная подруга мужчины в бизнесе – это 30 – 50 % его поведения с компаньонами. В ситуации Маковецкого – 20%, у Выходцева – 90%. А я, видите ли, не хотел дружить с его супругой!!! Сейчас, пожав на этом поле весь урожай грустного опыта, я утверждаю, что практически любая женщина, живущая семьей, способна до основания разрушить бизнес своего мужа, если она этого очень-очень сильно захочет… Какое-то время поначалу и я пытался дружить с Ирой, но “дружескую” стойку с ней удерживать было тяжело. Я чересчур нетерпим к не к месту сказанным фразам типа “Восток – дело тонкое”. (Смеется).

– А как в тот момент складывалась ваша семейная жизнь?

– Отважусь привести всего лишь один пример. В мае 1996 года был пикник с комарами – единственная и крайне неудачная попытка трех учредителей отдохнуть всем вместе и с семьями. С подачи Гены Выходцева мы выехали в Кончу на какое-то рыбное место в зарослях камышей на берегу разлившегося Днепра. Но еще до нас там все поляны и кусты застолбили комары и прочая майская мошкара. Жены выпили вино и начали обсуждать мужей и работу. Самой активной была Ира Выходцева. Валя Маковецкая ей обреченно поддакивала, а моя Лиля молча слушала. До тех пор, пока тема Иры не коснулась наших сотрудниц: “Понабирали на работу всяких блядей, с женами хотя бы посоветовались…”. Ну, и дальше треп в подобном духе. Дело в том, что на тот момент у нас, кроме менеджера Иры Пономаревой, из женщин работала всего одна помощница бухгалтера у Романенко, но зато молодая и красивая – как зовут, сейчас уже не вспомню. Но хорошо помню, как “дул на воду” три года спустя, когда впервые подбирал на троих секретаршу – Оля прошла тестирование лично у моей супруги, а замечанием Выходцевой, что секретари могут быть хороши или только в возрасте после пятидесяти, или мужчины, все дружно, включая Лилю, пренебрегли. Сейчас же, среди болотных комаров, я, сколько мог, шептал Лиле на ухо: “Молчи, пожалуйста. Ты же намного умнее и культурнее, чем они”. Ну да, прежде всего она – баба, еще и не трезвая. И я такое от нее о себе вдруг услышал!… Наверное, мое решение в тот момент не было взвешенным, но и я ведь не железный: “Ты, Лиля, ничем не отличаешься от них – такое же чмо! Поэтому пусть они тебя и увозят из этого отстойного комарника. Я с сыном уезжаю сейчас же” – взял за руку десятилетнего Вадика и быстро пошел к машине. Лиля опомнилась и побежала за мной, догнала и начала царапаться, кусаться, рвать на мне одежду и т.д. Кое-как отбиваясь, я сел за руль и уехал с малым. Было 9 мая, праздник Победы. После того пикника я запретил в категоричной форме Ире общаться с Лилей, в том числе и по телефону. Тогда Выходцева и стала без разбору со всеми дружить против меня. (Смеется).

В 1998 году осенью я к Лиле в очередной раз вернулся. Понедельник, 8:30 утра. Водитель только что увез сына в школу… Мы с женой вдвоем на кухне. Соскучились друг за другом и улыбаемся. Пьем кофе. На тарелке заботливые из ее рук бутерброды с вареньем. Играет утренний джаз. Через час жена провожает меня на работу. Погода хорошая, и я иду сам пешком – через двор, и еще улицу с трамваем перейти. Многие когда-то мне говорили, что мечтают найти работу рядом с домом. А меня рядом с домом работа нашла… Через час – звонок от Лили: на другом конце телефона сплошное женское верещание, из отдельных слов с трудом удается разобрать одно слово – “сволочь”. Вне себя от потрясения, на время отключив бессмысленный телефон, я бегу домой. В квартире вижу домработницу, которая забилась в угол ванной – подальше от ужаса. Лиля в спальне. На себя не похожа: опухшее от слез и размазанной косметики лицо, глаза сверкают ненавистью – готова меня убить. На всякий случай внимательно приглядываюсь: нет ли поблизости колющих и режущих предметов. Что произошло?! Вместо ответа на меня набрасываются с кулаками… Я понял, что основной удар уже приняла перепуганная домработница, а мне, так сказать, достались чаевые. “Лиля! Ты в состоянии сказать хоть что-то членораздельное?!”…

А случилось вот что. Где-то минут через сорок после того, как я ушел на работу, на наш домашний телефон раздался звонок. Почему-то не на ее мобильный. Звонила какая-то молодая, судя по голосу, женщина. И сообщила Лиле примерно такое: ваш муж любит меня, а вас только терпит, поэтому не мешайте нашему счастью – отпустите его ко мне. Все. Точка. Она не представилась и никогда больше не перезванивала. Дикое совпадение исключено: звонили Лиле, знали, что я – Володя, что меня в тот момент нет дома, а Лиля – дома, наверняка знали, что мы вот-вот помирились, знали Лилин взрывной характер и т.д.

Я долго потом размышлял над тем, кто мог быть заказчиком телефонной провокации. На шутку не похоже – значит тот, кто меня ненавидел, а Лилю – не пожалел. У меня до сих пор нет ответа… Лиля на три дня полностью оказалась выбитой из колеи. Это тоже было начало периода расцвета группы компаний “Фокстрот”.

Три с лишним года спустя, 29 декабря 2001 года, моему сыну исполнялось 15 лет. Я два с половиной года, как с Лилей не жил, но к Вадику на день рождения собирался. Бабушка и младший двоюродный брат были уже на подъезде. Лиля готовилась всех гостей встречать. Но в последний момент что-то опять “в ее механизме сломалось”. Это, ну какой-то просто злой рок: Лиле позвонила и поздравила с именинником Ира Выходцева. Она чрезвычайно пунктуальна и помнит все нужные дни рождения. Ира невзначай похвалила новые часы Лили – Patek Philippe с бриллиантами, которые на ней увидела их общая знакомая. А Лиля похвасталась, что это Володя (то есть, я) ей подарил совсем недавно, причем безо всякого повода. Ира согласилась, что Володя любит без повода дарить Patek Philippe – точно такие часы, но со светлым циферблатом, год назад от него получила в подарок Оксана Сушина и тоже удивлялась дорогому подарку просто так, без повода… Я вспомнил: действительно, декабрь 2000 года, день рождения Саши Головина в “Сан-Тори”, все партнеры с женами, я с Оксаной, а Ира Выходцева одна, потому что Гена опять куда-то умотал. После ужина пары рассаживаются по машинам, а Ира – одна с водителем. Оксана мне тогда и говорит: “Володя, давай мы Ире предложим с нами в машине поехать. Может, она добрее станет”. Ира была Оксане признательна за внимание и за компанию. Они проговорили весь вечер…

В 2001 году у моего сына не было дня рождения. Я имею в виду праздника. Лиля никого из гостей, в том числе и меня, в квартиру не впустила. Заканчивался расцвет “Фокстрота”.

– А как бы нам вернуться к “цветению” вашей компании?

– ОК, да. Примерно в начале расцвета компании “Фокстрот”, когда я уже стал чувствовать как предприниматель твердую почву под ногами, то придумал поговорку, которой потом козырял в разговоре со многими новыми знакомыми: “Весь бизнес в Украине делится на две неравные части: кто-то в бизнесе зарабатывает благодаря государству, а кто-то – вопреки государству”. В 2002 году я не преминул блеснуть своим красноречием во время беседы с одним ярким тогда лидером оппозиции – с Виктором Андреевичем Ющенко. Мы проговорили с ним вместо двадцати минут, запланированных его секретаршей Верой Ивановной (Ульянченко – Авт.), полтора часа. Беседовали вчетвером: я, Олег Головин, Леша Ивченко (он был организатором встречи) и он. Виктор Ющенко однозначно был харизматичной личностью. Он меня просто заворожил… Олег Головин после встречи сказал: “До сегодня у меня самое яркое в жизни впечатление было связано с твоим выступлением на том самом Совете учредителей “Фокстрота”. Полтора часа нашей беседы с Ющенко тебя переплюнули”. Я сказал Олегу: “Спасибо”. Два года спустя, в 2004 году я осенью иногда ловил себя на том, что готов, если понадобится, отдать жизнь за Виктора Ющенко. Такой совершенно разной в зависимости от обстоятельств может быть правда… (Смеется).

– И часто этой поговоркой пользовался “Фокстрот”?

– “Фокстрот” частью этой поговорки был, а пользовался, кажется, только я. Попробую коротко, но подробнее объяснить, что значит “благодаря – вопреки”. Благодаря – это, когда партнерами в бизнесе является группа чиновников (самого разного уровня). А иначе, зачем им там работать? Бизнес на пару с государством грабят страну под названием Украина. Вопреки – это, когда партнерами в бизнесе является группа силовых чиновников (самого разного уровня). А иначе, зачем им там работать? Они, являются государством. Мы (“вопреки”) у страны не отбираем – мы ей не додаем (у нас все это насильно забирает государство чиновников). Они (“благодаря”) у страны отбирают (но делятся отобранным с государством чиновников). Ну, и т. д.

Первые мобильные телефоны основатели “Фокстрота” приобрели, проработав вместе уже больше года. Я в Париже и на Сейшельских островах побывал раньше, чем обзавелся в конце 1995 года первым мобильным телефоном за сумасшедшие деньги. Вот что такое “благодаря государству”. У нас было UMC… Карточку Visa во Францию и на Сейшелы мы с Лилей имели от скончавшегося вскоре банка INKO. Жена в последние дни банка успела через знакомых снять с карточки наши последние у них деньги. В разговорах я убеждал Ющенко, что хребтом экономики Украины должна стать та часть среднего класса, которая в элиту стремится не с черного хода. Он со мной охотно соглашался…

Каюсь, в начале 1996 года, несмотря на дороговизну UMC+Nokia, я первым из нас троих купил и подарил мобилку моей жене Лиле, а, когда с ней рассорился, то по-жлобски унес ее с собой в квартиру кума, где жил две недели, и ему ее передарил, а потом “вернулся в семью”. Мобильная связь тогда была синонимом сокровища, богатства, успеха… Унося у Лили мобилку, я был уверен, что уношу с собой все ключи к успеху. Мы в Украине были как аборигены из Папуа-Новой Гвинеи. Выходцев, впервые посетив Израиль весной 1995 года, удивлялся: “У них с мобилками на поясе ходят полунищие арабы. Чтобы господин в любой момент мог позвонить и отдать команду убрать собачье дерьмо во дворе…”.

– То есть, вы показали партнерам, как можно тратить деньги?

– Как нужно… Вообще-то, все три основателя “Фокстрота”, очень медленно (и, слава богу) постигали прелести богатого образа жизни… Новатором всякий раз выступала Лиля, за ней старалась с натугой и с семейными скандалами подтягиваться Ира Пенкина, дальше шли я и Гена, а Валя и Валера Маковецкие – всякий раз “пасли задних”. Таким получился “Фокстрот”. Не могу не отметить особую роль, которую сыграл в “обуржуазивании” “Фокстрота” партнер по проекту “Noblesse”, и еще человек, о котором моя бывшая жена в 1995 году придумала каламбур: “В нашей компании хорошие гены”. Она имела в виду нашего самого крупного оптового покупателя из Харькова – Гену Тужикова.

Первым золотые часы Breguet я купил себе у Гены Тужикова в 1999 году за $20,000, такие же мы тогда подарили на день рождения финансовому директору Володе Романенко. Это не противоречило моему видению, как должна развиваться компания. Я у Олега Головина перенял его поговорку: “Никогда не думай, как меньше потратить – думай, как заработать больше”. Мои компаньоны, к сожалению, придерживались противоположных взглядов…

– А кто привел Тужикова в “Фокстрот”?

– С Геной Тужиковым я познакомился в сентябре 1994 года. Он был чистой креатурой Гена & Валера. Жил в Харькове, в Киев приезжал редко, заказы на товар делал сам лично и никогда не торговался. Был заносчивым, часто амбициозным, изредка – хамовитым. Я столкнулся с его недостатками по телефону, когда Тужиков произнес со специфической интонацией: “Слышь, Вова, я в Киеве – остановился в “Руси”. Пусть приедут пацаны и заберут у меня деньги”. Я возмутился:

– Какие пацаны?!

– Гена с Валерой.

– Почему ты решил, что у этих пацанов нет более важных дел? Они заняты на вокзале.

– Тогда пусть заедут, когда освободятся. Я буду в гостинице – в ресторане или в кабаре.

– Гена, а почему бы тебе не взять такси и не привезти твой долг к нам в офис?

– У вас что, офис есть? Я не поеду никуда, всегда ко мне пацаны приезжали.

– Запомни, Гена, пацанов больше нет! Они грузят для тебя товар на вокзале, а ты, будь добр, за предыдущий товар привези деньги на улицу Довженко, 10-й этаж в квартиру 59… Я их сосчитаю, угощу тебя чаем, и впредь тебя уже не будут искать по стриптиз-барам. Не нравится – ищи других пацанов дышать на вокзале угольной пылью.

Через полчаса Гена Тужиков был у меня дома. Холеный, умный, обходительный. Мы с ним больше не ссорились никогда. Бизнесмен от бога. Он понравился моей супруге – от нее и каламбур… Бывший бас-гитарист, наши музыкальные вкусы похожи. Приехал не на такси, а на черном спортивном купе с харьковскими номерами. Тужиков в течение двух лет возглавлял у нас рейтинг самых крупных оптовиков, но, по иронии судьбы, создавая в 1997 году первую розницу с партнерами именно в Харькове, мы почему-то ее создали не с успешным Тужиковым, а с неплохими ребятами, но в 10% от его потенциала… Сейчас все очевидно, что все не случайно. Валере Маковецкому были нужны только “выходцевы” с ограниченным партнерским потенциалом, как способ его привилегированного среди них существования. Это, в конечном счете, стало для “Фокстрота” путем в эволюции. Причем уверен, что Валера предпочитал всякий раз посредственного партнера на подсознательном уровне, не признаваясь даже себе в этом.

– А на каком этапе Тужиков из регионального партнера превратился в создателя Noblesse?

– Я же сказал, что мы, по инициативе Маковецкого, предпочли в Харьковской области другого партнера. Гена Тужиков у нас просто покупал товар в кредит. Судьба потом у него сложилась так, что из нашего бизнеса он вынужден был уйти, и из Харькова тоже уехать. Некоторое время, выбирая между Прагой и Киевом, Гена все же осел в Киеве. И при содействии группы компаний “Фокстрот” он создал практически на ровном месте полностью новый бизнес “Noblesse” – торговую сеть элитных дорогих часов, аксессуаров и ювелирных украшений.

– Насколько я понял, немалую роль в становлении “Фокстрота” сыграл и Владимир Романенко, ваш первый финансовый директор?

– Володя Романенко сыграл в развитии “Фокстрота” уникальную по значению роль. Мы таких дорогих часов никому потом больше не дарили – даже Георгию Марковичу Дигаму.

Дело в том, что каждый из трех учредителей, лучше или хуже контролировал направления деятельности, которые вели топ-менеджеры: Маковецкий следил за всеми закупками и продажами, Шульга – за кадрами, учетом и экономикой, Выходцев – за хозяйственными делами и безопасностью. Володя Романенко – единственный в статусе не собственника компании самостоятельно занимался всеми счетами, финансами и белой бухгалтерией. За ним никто из учредителей уже был не в состоянии уследить. Учредители на ситуацию реагировали по-разному: меня это начинало всерьез тревожить, Выходцев относился к финдиректору как к своему большому кошельку, и старался его всячески ублажать, а Маковецкий вел себя обычно – если на проблему не обращать внимания, то проблемы как бы вовсе и нет.

– А почему деятельность Романенко вас так встревожила? Это была своеобразная ревность к его профессионализму или все же подозрительность?

– Скорее, подозрительность относительно его профессионализма (Смеется). Оценить у Вовы Романенко уровень профессионализма мне становилось все сложнее, но было необходимо для финансовой безопасности компании. У Романенко начали развиваться болезненные проявления: я незаменимый (что было правдой), я честный (и это правда), я лучше всех (под вопросом), меня не ценят (правда, но только касательно Маковецкого), Дигам и Конев – в два раза хуже меня работают, а имеют такой же процент от прибыли группы компаний “Фокстрот” (к сожалению, и это было правдой). Володя Романенко начал часто уходить в запои. В 2001 году мы купили ему в Крыму всего за $800,000 увлекательную игрушку – настоящий взрослый банк. Романенко с алкоголем завязал, ударился в религию и банковскую деятельность. Только спустя два года я понял, что в новом качестве банкира он для “Фокстрота” был потерян навсегда. Поздно сожалеть…

– Кого бы вы еще упомянули из “VIP-персон” периода расцвета компании?

– Я в первой части говорил о важной роли бывшего киевского уголовника, моего соседа Димы “Галереи”, которую он сыграл в том, чтобы “Фокстрот” прекратил вынужденный контакт с криминалитетом. Это произошло в конце 1996 года. Тем более, невероятным выглядит то, что с “Фокстротом” произошло в 2003 году. Удивительный феномен (аналогов я не знаю), когда компания легла под бандитов не в пору своего становления – от страха беспредела и безнадеги, а в пору конца своего расцвета, давно забыв о рэкетирах и водя дружбу со всеми силовыми руководителями. Легла по команде собственного силового блока, руководимого Дигамом и Выходцевым, с единственной целью – рэкетировать друг друга внутри компании. Повторная криминализация “Фокстрота” чем-то напомнила роман Кафки: своей зловещей абсурдностью и откровенным самоедством. “Фокстроту” шел девятый от начала компании год. Похоже, еврейский мальчик Гоша с детства мечтал бандитствовать, но его детская мечта, по Фрейду, долго сублимировала и начала потихоньку в жизни сбываться лишь на пятом десятке лет.

– А почему у вас т.н. “силовым блоком” руководили не профессионалы (бывшие сотрудники органов), а Выходцев и Дигам?

– “Профессионалы” тоже успели у нас поруководить Удивительной выглядела ситуация с появившимся в 1999 году в компании начальником ее службы безопасности полковником СБУ Николаем Петровичем Капустиным. Это он потом подтянул под себя “слухача” Вову Евтушенко. Поначалу я долго не мог понять, какие вещи с его появлением стали для нас безопаснее: вопросы с бандитами он не решал, на УБОП влияния не имел, с налоговиками не дружил, пару раз сильно подставил с таможней. Его привел Выходцев – комментарии какие-то нужны? Капустин запомнился всего двумя эпизодами: 1) он в предвыборную президентскую кампанию 1999 года помог Гене занести в штаб кандидата Євгена Кириловича Марчука $100,000 – та встреча Выходцева с Марчуком была первой и последней одновременно; 2) когда ноябрьским утром 2000 года майор УБОП Герасимов подбросил Валере Маковецкому боевой пистолет в автомобиль для его последующего задержания – Капустин, находясь возле гаража рядом со мной и майором, глядя мне в глаза, произнес: “Владимир Владимирович, вы попросите, чтобы майор предъявил вам свои документы”. Удивляюсь себе, как я не догадался Капустина сразу послать… Его через год с моего благословения послал Дигам. Я был ему признателен и попросил впредь не брать на работу никаких креатур от Гены Выходцева. Потому что в 1995 – 1997 годах полковник Николай Капустин, будучи еще в обойме СБУ, через Выходцева обеспечивал “Фокстроту” за $6,000 ежемесячно эсбэушную крышу – ровно до тех пор, пока в июле 1997 года СБУ на “Фокстрот” жестоко не наехало. Реально Капустин обеспечивал только уверенность, что мы им надежно защищены. Тоже неплохо…

– А кто тогда занимался для “Фокстрота” таможней? Ведь ни для кого не секрет, что у любого торговца – таможня стратегический объект…

– Пару раз откровенно подставил нас с таможней не лично Николай Капустин, а те люди, которых он рекомендовал Гене Выходцеву для сотрудничества с “Фокстротом”. Как с ними дальше договаривался Выходцев, я уже никогда не узнаю. Знаю только об очень плохом результате договоренностей… Один раз нам в таможенную декларацию залепили почему-то фальшивую печать, на выезде из Украины фуры арестовали – мы заплатили потом все двухмесячные простои и т.д. Гена Выходцев к тому времени научился обеими руками разводить в стороны… Не помогали ему ни полковник Капустин, ни бандит по кличке “Цыган”. Зато в 1996 году вдруг появился уникальный Илья Мясников – он умел быстро растамаживать все, что движется. Его к нам привел Маковецкий, или по просьбе Маковецкого… Первое впечатление от Ильи Мясникова у меня было похожим на первое впечатление от Гоши Дигама: еврейская карикатурность какого-то классического литературного персонажа. У Гоши – это Мефистофель, у Ильи… Может быть, кот Бегемот или Азазелло с куриной ногой в нагрудном кармане пиджака. Илья за 1996 неполный год сотрудничества “растаможил” порядка двух сотен фур электроники – начиная от Sony и Panasonic и заканчивая любым товаром от Thakral Bros. Лавка с Ильей накрылась в 1996 году в ноябре: сначала на границе задержали товар от Thakral, а потом и на таможне Чоколовки не пропустили наш очередной Panasonic. Вова Саджая, как человек, который персонально отвечал за все контакты с финнами (те были в Украине представителями “Панасоника”), вынужден был временно эмигрировать в Луганскую область в распоряжение госпожи Мироненко – родной сестры Маковецкого. Чей был товар от Thakral Bros, мы не признавались. Итого за 1996 год, играя по схемам Ильи Мясникова, мы потерпели прямых убытков от двух утерянных фур на $200,000. По остальным 198 фурам (приблизительно) выиграли несопоставимо больше. Тогда я в своей жизни впервые серьезно зауважал Валеру Маковецкого – не Илью Мясникова. Признание, поверь, очень искреннее. Этот год в “Фокстроте” был годом Маковецкого – 1996.

Уникальный Илья Мясников за уникальный 1996 год принял не менее уникальное в своей жизни решение – он, заработанные благодаря Валере Маковецкому деньги на быстрой для “Фокстрота” растаможке, конвертировал в дорогой евроремонт купленной рядом с его выгодными клиентами квартиры.

– Насколько я понимаю, эта именно та квартира на ул. Довженко, в которой вы сейчас и живете?

– Как вы догадались?! А-а-а, понял – из названия второй части интервью… (Смеется).

Я уходил от Лили и на этот раз в никуда, ни к кому, но я уходил в этот раз уже навсегда, купив квартиру в соседнем доме по улице Довженко, но уже 16-Б. Во избежание всех искушений вернуться. Позже я понял, что мужчины (но не женщины) возвращаются к своим знакомым запахам, изгибам штор, т.е. они часто не к женщине возвращаются, а к утраченному уюту, а значит – к самим себе. Я спешил наполнить новое жилье другими ароматами и изгибами тканей – иногда в прямом, а иногда в “каламбурном”, так сказать, смысле слова. “Вы будете смеяться, но старшая дочка тоже умерла!…” – да, это была та самая квартира Ильи Мясникова… (Смеется).

– По логике вскорости таможней начали заниматься другие люди…

– Вокзально-логистическая звезда Гены Выходцева после ряда провальных попыток найти себя на каком-либо поприще уверенно закатывалась за горизонт. Последним же гвоздем в гроб его таможенных амбиций была юридическая фирма “Proxen” Александра Задорожнего. В чем я должен отдать должное Маковецкому – он никогда не рассчитывал на вечный успех таких авантюристов, как Илья, и постоянно находился в поиске новых возможностей для получения конкурентного преимущества. Нас кто-то вывел на фирму “Proxen”, которая тоже оказывала многим в то время услуги по растаможке товара. “За дело”, на беду, взялся Геннадий Анатольевич и поехал договариваться к ним в офис то ли на Троещину, то ли на Радужный. Встретился, договорился, дал необходимые реквизиты, заказ… “Как ты договорился?” – вдвоем у него с Маковецким спрашиваем. Нет ответа… Ответ пришел от Задорожнего, когда фура была уже в пути – она шла прямиком на его фирму-получателя. Юридически товар был не наш – и нас сейчас могли за таможенные услуги просто “распять”. Так и вышло… Гена пытался для виду поторговаться – притом, что аргументов для торга у него никаких не было. Оказалось, слава богу, всего в 12 раз дороже, чем у Ильи Мясникова. И это не в абсолютном выражении – в процентном. Жаль, фура была в несколько раз дороже, чем обычно. И точно так же – абсолютно не было никаких официальных таможенных документов. Дальше было, как в анекдоте про монгола-космонавта: Выходцев пару лет после этого случая ходил с обеими руками в гипсе. Только во время сезона охоты и на рыбалке мы гипс ему разрешали снимать… (Смеется). С тех пор вопросами таможни в компании “Фокстрот” на уровне учредителей занимался исключительно Валерий Маковецкий.

После ноября 1996 года Илья уже больше ничего растаможить не мог, а после июля 1997 года, когда СБУ вспомнило все “мясниковские” растаможки, он не мог больше ничего вообще: его квартира через какое-то время была отдана “Фокстроту” за долги, а двумя годами позже я долг Ильи выкупил, что-то еще доплатил и с тех пор живу там, где были материализованы в объект недвижимости первые авантюрные таможенные платежи ГКФ.

– Самый запоминающийся эпизод того периода можете вспомнить?

– Да, конечно. Наше пятилетие в 1999 году. Мы широко и щедро его отметили. Впервые и единственный раз в жизни я испытал незабываемое ощущение: на корабле около трехсот человек, а я всех их хорошо знаю! Я им всем искренне рад! Это намного ярче, чем свадьба или именины… Это… как будто подводишь в жизни свой промежуточный итог – и люди вокруг, живые подтверждения твоей состоятельности. Ты жил не зря… Так выходит.

Тогда я впервые пообещал менеджерам и партнерам, что десять лет компании мы с ними встретим на острове в Средиземном море. В сентябре 2004 года я не смог выполнить обещание по обстоятельствам, уже всем известным… Меня преследует с тех пор почти навязчивая идея, как же так: “пацан сказал – и пацан не сделал”… Хотя бы с опозданием на 5 лет, т.е. через полтора года – нам как раз пятнадцать лет. Надо бы мне уже поторопиться… (Смеется).

– Почему именно на острове в Средиземном море?

– Море оказалось позже Эгейским… Когда осенью 2002 года мы с друзьями отдыхали на греческом островке Сими, я принял решение сделать Сими и Родос двумя островами для десятилетия компании. Я до сих пор храню листок в клетку со списком людей на теплоход в Родосе и с доставкой потом всех на островок Сими, хотя список давно не актуален.

-???

– Я как-то задумался: чем отличается вульгарность от пошлости и пришел к удивившему меня выводу: все, что смешно – то уже не пошло, смешное часто бывает вульгарным и т.п. Пошлость всегда только банальна, по типу рассуждений о погоде… Плюс еще в ней есть какая-то гадкая составляющая, напоминающая собой нечто “анти-чеховское”. Поэтому я старался избегать пошлости и пытался остроумно шутить…

Девушка у меня на руках, фото справа – ее зовут Катя, она, несомненно, была лучшей в те годы танцовщицей киевских стриптиз-клубов. Мне огромного труда стоило ее уговорить станцевать для Валеры на его дне рождения в нашем офисе. Катя выпрыгнула из коробки якобы с тортом, как чертик из табакерки. Мне удалось ее за ноги поймать и вручить как мой с Геной подарок Маковецкому. Очень важное для пошлых людей замечание: подарок не ее тело – подарок Катины танцы. Я тогда на ее представления водил целые экскурсии в “Русь”, причем не только из мужчин состоявшие, и если охрана кабаре отвечала, что Катя в эту ночь выходная, то мы искали другое место для ночного отдыха. Вот так…

Сейчас Катя живет и танцует в Афинах. Cпустя полгода в кабаре при Кате я начал первые робкие ухаживания за Оксаной Сушиной, моей будущей второй супругой, которая вовсе не оказалась хуже первой, как твердит народная молва… Катя была, ко всему, находчивой:

впервые увидев со мной красавицу Оксану и подругу, она обоих затащила в костюмерную за кулисы, где уговорила их примерить некоторые из своих многочисленных экзотических нарядов и выйти во всем этом на подиум. Оксана через минуту застеснялась и со смехом убежала ко мне за столик, а ее подружка Женя мастерски исполнила несколько номеров на руре (так, оказывается, зовется шест для стриптиза).

– Если я не ошибаюсь, то второй по значимости эпизод, это знакомство со второй женой – Оксаной Сушиной?

– Тавтология какая-то получается: “второй эпизод”, “вторая жена”… Я бы не стал сейчас заниматься составлением рейтинга совершенно различных, в частности для мужчины, жизненных событий. У женщин все несколько иначе – об этом “по большому секрету” мне когда-то сообщила моя приятельница, психолог и “феминолог” Алена Сибирякова. Ее секрет в том, что женщина в нашем обществе способна реализоваться трояко: в любви, в материнстве и социально. Мужчина же – только социально… Если он, конечно же, имеет традиционную ориентацию в сексе. Мы многих женщин из истории человечества иногда помним лишь за то, что перед ними преклонялись знаменитые мужчины… и любили их: Полина Виардо, Инесса Арманд и т.д. – их много было и есть… и будет… Иначе вымрем.

Давайте мы несколько позднее поговорим на тему моей Оксаны… Я сам ее начну. Или не начну…

– Если я не ошибаюсь, то давайте лучше сейчас, но очень коротко… Вы сразу же поженились?

– Нет, я женился на Оксане только в конце января 2003 года, всего за восемь месяцев до ее гибели. Я ее добивался с эпизодическими успехами, начиная с июня 2000 года. Сначала я познакомился с ее подругой и землячкой из Александрии – Женей. Мой товарищ, в кого Женя тогда была влюблена, подыгрывая мне в юморе, ее спросил: “Скажи, Женя, а есть у тебя подружка, такая же красивая, как ты, но умная?”. Слава богу, что с юмором и у Жени сложилось: “Есть одна мотоциклистка, бывшая мисс-Александрия – но колоссально какая вредная!”… Оксана родилась ровно на 20 лет и 1 день позже меня. Она неполных четыре года упрекала меня в том, что я так ее “подколол”, как еще никто в жизни, она слегка при этом картавила: “Черьт, я, Сушьина Оксана, вечно должьна поздрявлять тебя ряньше”.

– Вернемся к “Фокстроту”. Первый офис и первого офисного сотрудника помните?

– О первом офисе и первом сотруднике я рассказывал в первой части интервью. Прошу прощения за невольный каламбур… То был этап возникновения “Фокстрота”, а вот первого кассира мы “завели” уже в период расцвета. Мы втроем стали кому-то доверять считать наши наличные деньги еще позже, чем со страхом съехали с квартиры по ул. Довженко, 16-В. Такое непростое для нас решение зиждилось на свежей памяти о всевозможных “кидках” с наличкой и на наших в основном надуманных страхах по поводу фальшивых купюр. Казалось: доверить постороннему “cash” – это чуть ли не власть над компанией добровольно отдать. Кроме того, была и проблема отсутствия правильного кассового помещения, секретного сейфа и безопасности самого процесса приема и выдачи денег. Посему, с квартиры мы ушли в начале 1997 года, а деньги сами считать перестали только летом 1998 года, когда Дигам (и снова Гоша!) привел к нам работать кассиром свою бывшую продавщицу с прежнего места работы в продуктовом супермаркете. Звали ее Галя Денисова, приятная порядочная женщина с красивыми грустными глазами, почему-то вечно перепуганная – то ли от ответственности за свою работу, то ли от проблем в личной жизни.

После прихода кассира у Гены Выходцева теперь на работе оставалась масса свободного времени, потому что до Гали 2/3 всей “капусты” перелопачивал он и заслуженно собой гордился, когда из килограммов денег удавалось выудить профессионально сделанную фальшивку. Скажу я вам, Гена за все предыдущие годы ни разу по американским деньгам не “лажанулся” – ни при счете, ни при тестировании безо всякого аппарата. То ли другое дело Валера Маковецкий, мы вдвоем с Выходцевым постоянно над ним подшучивали: если у Валеры сошлась вся касса, значит в какой-то пачке 99 купюр, а в какой-то – 101 и еще раз нужно пересчитать кассу кому-то из нас. Думаете, такого никогда не было? Бывало прикольнее, когда уже и Денисова работала. Как-то Валера, уходя последним с работы, поленился кулек с пачками сотенных спрятать в сейф (Галя сейф пока не контролировала). Валера поступил в только ему присущей манере: он все пачки из кулька высыпал в кабинете за перегородку между самим кабинетом и отопительной батареей, и он только на следующий день деньги из-за перегородки достал и сдал в кассу. Где-то прошла неделя и при инвентаризации кассы выявилась недостача в $10,000. Галя Денисова в шоке: руки и губы дрожат. Она ко мне: “Володя, что мне делать?!”. Я подумал, и говорю Маковецкому: помоги, Валера, нам с Галей, пожалуйста. Он на секунду задумался, а потом, улыбаясь, полез под стол за батарейную перегородку, и извлек оттуда недостающую десятку. Галя – в изумлении от того, как мой умный компаньон относится к деньгам. А я уже был ко всему привыкшим.

– Потому что уже насмотрелись на подобные трагикомедии?

– Только лишь комедии – без “траги-“. Еще была одна смешная история, связанная с возникновением знаменитой “фокстротовской” скидки “прайс минус 6%”. Сначала мы ее позиционировали как реально высчитанную себестоимость товара у нас на складе с учетом всевозможных накладных расходов. Позже она просто стала эксклюзивной скидкой под “деньги” и для представительств, чтобы им можно было сформировать оптовую “вторичную” прибыль. “Первичкой” мы ни с кем делиться не собирались. Красиво и долго “звучало” равноправное партнерство 50% на 50%. А ведь еще и годовые бонусы от иностранных представительств нам начислялись. Не маленькие и к дележу не предназначенные… Как версия себестоимости, “прайс минус 6%” родилась весной1996 года, когда упрямый Выходцев, поддержанный Маковецким, решил затеять совместный розничный бизнес с одним моим родственником. Я вообще не сторонник смешивать партнерские отношения с родственными – в результате страдают и те, и другие, но в этом случае решил уступить. У нас тогда была всего одна розничная точка – комната в здании НИИ рядом с моим домом. Туда гораздо позже перебрался весь “Фокстрот”. Мы комнату-магазин использовали не для получения розничной прибыли, а в качестве некоего “шоу-рума”: для желающих товар руками пощупать, прежде чем взять со склада в опте, для низкой категории взяточников, “бравших натурой”, для правильных подарков, в конце концов. А тут компаньоны вдвоем стали требовать настоящий магазин с родственником… Зачем? Ну и что, что в центре? До фига мускулов уже, что ли, на опте нарастили? Условия мой родственник выдвинул понятные: все делить по-братски, то есть поровну – и доходы и расходы. А как же все это “по-братски” правильно учесть?! Я сел вдвоем с Геной Пустовойтом, мы прикинули: от себестоимости плясать у нас не получится, потому что одинаковый товар заходит каждый раз по разной входной цене – какую родственнику посчитать – ну, и т.д. Еще прикинули: какая входная цена в магазин могла бы моего родственника устроить. Так родилась “легендарная” себестоимость “прайса минус 6%”. Розничный проект с моим двоюродным братом вскоре распался, а наш “прайс минус 6%” прожил много лет… Вот так! (Смеется).

– Именно из-за неудачи с розничным магазином вы долго не создавали розничную сеть?

– Нет, не поэтому!… (Долго смеется). Я, сколько мог, не разрешал Валере Маковецкому создавать “сеть”. Все время ссылался на еще слабенькие финансовые бицепсы компании.

Как когда-то Валера Маковецкий очень метко высказался, что до Олега Аношина не было у “Фокстрота” настоящей таможни (таможня Гоши Дигама – это несерьезно, потому что сплошная авантюра), так и я со всей ответственностью сегодня заявляю: до прихода к нам Виталика Гресько не было у “Фокстрота” настоящей розницы (розница Маковецкого – это несерьезно, потому что сплошная авантюра). Виталий Гресько попал в “Фокстрот” как раз накануне пятилетия компании и попал он в ужасное розничное болото.

Меня познакомила с Виталиком его жена Наталка. Она тогда два года работала главным экономистом в “Югконтракте”. Полгода, как не стало Влада Матковского. Реально в то время “Фокстротом” никто не руководил. Номинально считалось, что Маковецкий, но я уже упоминал, что Валера с большим трудом способен руководить хотя бы самим собой. Заметь, я сказал “руководить”, а не “рулить”. В “Фокстроте” образовалась менеджерская “семибоярщина”. Кто из “топов” к Маковецкому первым прибежал – тот и прав. Я долго с такой ситуацией вынужден был мириться, потому что долго не видел человека, который бы подошел на место покойного Влада. С Виталиком Гресько я вел переговоры о переходе в “Фокстрот” из “Викотека” полгода. Мы за это время встречались трижды с примерно равными промежутками времени. Первый раз он сказал “мабуть, ОК”, во вторую встречу в начале лета 1999 года Гресько сказал “мабуть, що ні” и только после третьей встречи мы ударили по рукам.

Оба Греськи, и Виталик, и Наталка – истинные греко-католики (кстати, как и я, хотя я все-таки атеист), галичане из Львовской области. Сначала Виталий очень успешно возглавлял магазин “Викотек” во Львове, и хозяин когда-то мощной компании Виктор Кононенко пригласил его работать в Киев – руководить всей розницей “Викотека”. Наталка поехала за мужем в “москали” и случайно нашла работу у только начинавших свое восхождение на “бизнес-Эверест” Головиных. Такое совпадение… В начале 1999 года я “совершенно случайно” предложил подвезти ее после работы куда-то в центр – Наталка сначала меня испугалась, но я “сделал доброе лицо”, и она села в мой новый SAAB-Griffin. Наверное, я от природы хвастун, но стараюсь это скрывать… Раньше я мог очень жестко поговорить с персоналом компании, а вскоре предложить чуть ли не грузчику выпить по чашке кофе. И люди терялись… Но я уже знал, зачем подвожу в центр пани Гресько: партнер Васыль Савенко, тоже из Львова, накануне успел многое о ее муже мне рассказать. После первой встречи с Виталиком я вызвал к себе Гошу Конева и рубанул в лоб: “Я наконец-то нашел замену Владу Матковскому. Ты понял?”. До руководства всем “Фокстротом” у Виталия Гресько впереди были два длинных непростых года, пока продолжалась “семибоярщина”.

Как я уже говорил, Маковецкий был уверен, что фанерный чулан с мышами и мухами мы можем считать вновь открытым магазином “Фокстрота”.

– А в чем был феномен Гресько?

– До Греська наши розничные успехи вовсе не выглядели бездарными, но уж больно они выглядели любительскими и бессистемными: там-сям купили помещение, на тяп-ляп с кем-то из местных, в лучшем случае любителей, в худшем – мошенников, договорились, и пошла отгрузка товара… Сколько потом приходилось тратить усилий на то, чтобы хоть “за свои уйти”. И, тем не менее, за период 1997 – 2001 года мы суммарно списали сначала в безнадежные долги, а затем – в убыток немногим более одного миллиона долларов. Я считаю, что это был очень хороший результат. Кто были эти “упавшие” партнеры, откуда взялись – бездари или просто нечистые на руку “предприниматели”?

– И все-таки, первые партнеры по рознице…

– Использую географический принцип с востока на запад Украины и упомяну тех, с кем в какой-то форме существовали партнерские отношения по “фокстротовской” рознице. Без фотографий… (Смеется).

Даже как-то неудобно, что приходится начинать с Игоря Чужика из Луганска. Но его пример показателен. Человек он нормальный, только торговать электроникой – вовсе не его сильная фишка: он врач и вел бизнес по торговле всем медицинским; потом решил, ничего не вкладывая, поторговать заодно и нашим товаром – не получилось. Разошлись мирно и даже без скандала. У нынешнего нашего партнера в Краматорске был когда-то компаньон, который его кинул, и нас – через него. Помню, что звали его Юра, внешне он напоминал слесаря-сантехника и украденные деньги бездарно потратил. С нами потом за него рассчитался Олег. Как-то партнер завелся у нас даже в Макеевке – отдал нам за свои большие долги “никакой” магазин: хотел еще с нами в нем работать; он в Киеве многих кинул, но он не аферист – авантюрист. Еще с нами пытался работать дедушка в Полтаве – директор магазина “Электрон” советского разлива. Его нам пробовал “впарить” внучатый племянник, он работал старшим продавцом в киевском магазине “Фокстрота”. В Киеве в 1998 году у нас внезапно обнаружилась “горькая парочка” из крымского татарина Игоря Менакова и его компаньона по жене, местного еврея Шмиголя. Они вдвоем арендовали две комнаты у фирмы “Світанок” в подворотне на Крещатике. Менаков нам посулил сказочные доходы, а при этом нашими деньгами за проданный у него товар рассчитывался с кредиторами для получения новых, еще больших кредитов. В итоге за него вступилась бандитская крымско-татарская группировка, и нам много денег пришлось списать в убыток. Так строилась розничная сеть “Фокстрота” до 2001 года… Теперь мы переходим по карте на юг и запад страны – в Житомире мы прекратили бизнес с человеком, имевшим хорошие торговые помещения в центре города, но пытавшимся стать чиновником в “Укртелекоме”, а мы у него были на всякий случай. В Виннице мы прекратили бизнес с двумя человеками, один из которых был бухгалтером и калекой и передвигался он исключительно на костылях (я без всякой иронии), а второй на костылях передвигался исключительно в умозаключениях, но с ними двумя мы почему-то решили построить в центре города в 1998 году магазин где-то за $150,000; они строили магазин “Фокстрот” в центре по ул. Пирогова больше двух лет – там был запрятан их заработок от совместного сотрудничества. Еще на юг – в Одессу: где жил и работал с нами “герой русских сказок” Юра Пузынин. Наверное, чтобы его как-то охарактеризовать, следует взять предыдущие примеры и вывести нечто средневзвешенное: у него было все. Мы первый совместный в Одессе магазин почему-то открыли с ним, а в учетной базе его назвали “Одесса Привоз” – все комментарии. Хмельницкий – это город, в котором пришлось провести время в КПЗ исполнительному директору “Фокстрота” В. Гресько и главному юристу ГКФ А. Шуляку. Все начиналось, как обычно, безоблачно: был некий торговец зерном под крышей родной мамы еще с советских времен – тема для сотрудничества первая; у мамы и сыны в центре города по ул. Проскуровской находилось в собственности помещение для чего-то: а мы решили, что для телевизоров – тема вторая. Сынок оказался недорослем, и деньги за зерно куда-то подевал. Он начал рассчитываться со всеми кредиторами нашими телевизорами. Дальше под руководством Выходцева пошли в атаку местные бандиты. В какой-то момент они нам заявили, что будут выступать нашими партнерами вместо “зерновиков”. Когда же дошло до денег, то оказалось, что “местные” будут участвовать в совместном розничном бизнесе альтернативно – админресурсом и бицепсами. “Решивший вопросы” Геннадий Анатольевич Выходцев уехал с “хмельницкой стрелки” домой, оставив обоих заложников ситуации – Гресько и Шуляка. Я потом много раз Гену спрашивал: “Тебе не стыдно?” – Нет ответа… В Ровно было по-другому: нас с Маковецким пригласил к себе в гости едва не главный “меценат” областного центра – некий Валера с преждевременно сгнившими передними зубами. “Гнилой” Валера нам предлагал все: долю в ночном казино, которое он скоро достроит и откроет, 50% в своем супермаркете электроники, куда по очевидной недальновидности никто не собирался пока ставить товар на реализацию, бесплатные теннисные корты для нашей разминки, обеды, ужины и девушек на ночь. Я подумал: за счет кого он собирается меня с Маковецким коррумпировать? На супермаркет мы вдвоем все же клюнули. И зря, потому что совместное решение вылилось двумя годами позже в бухгалтерскую проводку с жестким приговором нам обоим: -$80,000. А Виталик Гресько потом все это, как из большого корыта, расхлебывал – и Гена Выходцев всякий раз считал своим долгом об Виталика Гресько тщательно вытереть грязные ноги. Но настоящим и безумным бриллиантом в розничном дурдоме “Фокстрота”, несомненно, являлся город Мукачево. Тогда в 1997 году никто не слышал о “Барвах”, Балоге и Петьовке с Токарем. Но уже тогда Выходцев после очередной рыбалки был на серьезном крючке у местного бандита и таможенника по совместительству по фамилии Майор. Он оказывал через Гену таможенные услуги “Фокстроту” и не выполнял свои договоренности – залез в долги. А Гена Выходцев решил: с паршивой овцы хоть шерсти клок – и купил у Майора какую-то сомнительную скважину “за полцены”, где разливалась минеральная вода. К заводу по разливу этой минеральной воды добавился “супермаркет электроники”, чтобы вместе с деньгами в их обороте находился и товар “Фокстрота”. Интересно, что мы максимальный убыток понесли не от списания в убыток проекта “Майор – Бутылка” (по базе учета), а от продолжавшегося много лет в угоду амбициям Гены Выходцева проекта “супермаркета электроники с бандитской крышей и начинкой… Любили его бандиты. (Смеется).

Я насчитал целую дюжину случаев – это такая же часть нашей розничной сети, которую потом сформировал Гресько, а третья часть и до Гресько была благополучной.

– Вы упоминали компанию Thakral Brothers. Что это за проект?

– Thakral Brothers – это первая самая весомая удача Маковецкого в бизнесе “Фокстрота”. Несомненно, это был его и только его выход на контакт с этой сингапурской компанией. По сути, в упрямом поиске Валеры заключалась прогрессивная идея выдавливания всех посредников из электронного бизнеса. В том случае это был Витя Lёtчик и его когда-то богатый покровитель Абдулла в Эмиратах. Но позднее Валерий Маковецкий попытается выдавить и меня, тоже “посредника” – между ним и здравым смыслом.

В начале 2006 года я написал Гресько в электронном письме следующее: “Я никогда не был в совместном бизнесе до бизнеса с Геной и Валерой ни с кем. Сначала возник вопрос: зачем нужен Валере Маковецкому “нерентабельный” и не креативный компаньон? Валера меньше всех напоминает альтруиста. В чем тогда его замысел, ведь Маковецкий, несомненно, умен? За все годы сотрудничества он лишь однажды позволил себе реплику относительно Выходцева, на которую я тогда правильно не отреагировал. Во время спора о путях развития компании я предложил кандидатуру Гены в качестве рефери, на что тот бросил жесткую фразу: “Дело Гены – грузить телевизоры на вокзале”. Он оказался в итоге предусмотрительней меня. Фраза смешного мальчика из “Ералаш”-мультика: “А вот зачем я здесь в луже стою!” трансформировалась в “А вот зачем у меня есть Гена Выходцев!”. “Гена & Валера” – лучшее конкурентное преимущество, или “ноу-хау” от Маковецкого в преферанс “на троих”, но с “болванчиком” образца 01 сентября 1994 года. Потому что позволило ему одному стать мажоритарным акционером через время. Меня с одной третью Валера загнал в миноритарную нишу”.

Из интервью Геннадия Выходцева газете “Дело”, 12 сентября 2006г.:

“Не может один человек, владеющий 33,3%, управлять двумя, у которых 66,6% компании. Он не может нами руководить, но очень хочет”.

С 1994 по 2002 год подобные мысли и слова “грузившему на вокзале” Гене Выходцеву в его голову еще не приходили. Некогда было думать… А потом наступил застой…